Александр Сухов

Ученик Демона

Пролог

Мрачная как сама безысходность пустота Безвременья тягучая, беспросветная, унылая и еще тысячи и тысячи подобных эпитетов. Посреди всей этой безнадеги — ОН величайший из великих. В очередной раз недооценил силу человеческого духа и как результат — заперт, теперь уже в бесконечно малом объеме забытого богами астрального плана и без какой-либо перспективы на освобождение. Если даже ЕГО тюремщик, как говорят смертные: "Отдаст душу своему Богу", ничего не изменится. Темница, в которой ОН теперь пребывает, никуда не исчезнет. Пройдет несколько столетий, и ОН, бессмертный дух, владыка тысяч миров и триллионов существ, начнет распадаться. Пройдут еще тысячелетия, в итоге, от НЕГО останется лишь легкий астральный след, наподобие космического микроволнового фонового излучения. И также как реликтовое излучение является бесспорным доказательством Большого взрыва, породившего миллиарды лет назад ту или иную реальность, этот след будет лишь вечным напоминанием об одном некогда бессмертном и практически неуязвимом существе. Во всяком случае, до сего дня ОН считал себя именно таковым.

Неужели это конец? Неужели нет выхода из темницы? Неужели СОЗДАТЕЛЬ и УЧИТЕЛЬ был прав, когда настоятельно просил ЕГО не вмешиваться в дела смертных?

ОН-то глупец думал, что ВСЕМОГУЩИЙ заботился об этих жалких существах и лишь только теперь осознал, что тот в своей безмерной любви к своему лучшему ученику предупреждал об опасности именно ЕГО.

Осознав этот факт, ОН поразился до глубины своей темной души. Лишь теперь ОН понял, что УЧИТЕЛЬ знал о грядущем восстании и в любой момент мог низринуть своих нерадивых учеников в геенну материального мира. Однако не делал этого, давая возможность заблудшим чадам осознать свои ошибки. Тогда несмышленыши не вняли голосу разума, и любовь ОТЦА СВОЕГО приняли за банальную слабость. Однако теперь поздно о чем-то сожалеть. Смертное существо, благодаря собственной силе воли, умудрилось одержать над НИМ верх, и теперь ОН обречен.

От одной лишь мысли о грядущем полном и окончательном развоплощении, в душу ЕГО начало заползать нечто доселе неведомое. Разумеется, ОН знал, что смертные называют это чувство страхом, но до сего момента лишь теоретически. Только теперь до ЕГО сознания начала доходить сакральная суть самого понятия "страх".

ОН вдруг понял, для чего смертные столь самозабвенно культивируют страх в душах собратьев, а также в собственных душах. ЕМУ вдруг невыносимо захотелось разрыдаться, упасть на колени и повиниться неважно перед кем, хотя бы перед этим жалким, но на поверку, более могущественным смертным, коему без особого труда удалось запереть его беспомощного и слабого в ограниченном объеме виртуального пространства.

Постигнув сущность страха, ОН почувствовал боль во всем своем виртуальном теле и понял о ней все, что до этого знал лишь понаслышке. ОН купался в ней, наслаждался ею, страдал.

Затем помимо ЕГО воли на НЕГО накатила волна иных чувств и ощущений, подчас противоречивых, но ошеломляюще красочных и ярких.

"Боже мой! Откуда это? Как это мерзко, будто выворачиваешь сам себя наизнанку, вытряхиваешь наружу все свое дерьмо и с упоением им любуешься. И в то же время удивительно прекрасно".

Узник астральной темницы прислушался повнимательнее к новым ощущениям. Какое-то время ОН переваривал и анализировал поступающий неведомо откуда энергоинформационный поток. Затем по привычке стал раскладывать его на отдельные гармонические составляющие. Тревога, боль утраты чего-то значимого, легкое чувство голода, удовольствие от пребывания в сильном здоровом теле, нечто теплое и большое к своему спутнику, абсолютно непохожему на него созданию, и всепоглощающее желание выжить, что называется, во что бы то ни стало.

В следующий момент ОН понял, откуда поступает означенный сигнал и поразился своему знанию. Оказывается тот, кто поместил ЕГО в темницу виртуального Астрала, сам был БЕСКОНЕЧНОЙ ВСЕЛЕННОЙ, непостижимой для понимания даже ЕГО, казалось бы, всеобъемлющего разума.

"Не может такого быть! — было первое, что пришло ЕМУ в голову. — ВЕЛИКИЙ СОЗДАТЕЛЬ назначил таких как Я быть САМЫМИ МОГУЩЕСТВЕННЫМИ СУЩЕСТВАМИ ВО ВСЕЛЕННОЙ. А тут — на первый взгляд — хаотичный набор химических элементов и в то же время — величайшее по своей глубинной сути и бесконечно великое НЕЧТО, чему есть единственно верное определение: "АБСОЛЮТ". В потенциале именно этот жалкий червь способен стать тем, кем никогда и ни при каких обстоятельствах не суждено стать ЕМУ при всем ЕГО величии.

— Зародыш ТВОРЦА! Теперь понятно, кому УЧИТЕЛЬ, уходя, оставил свою ИСКРУ! А мы-то!.. — громко воскликнул, или подумал (какая разница?) ВЕЛИЧАЙШИЙ ИЗ ВЕЛИКИХ и ЕМУ вдруг захотелось преклонить колени и слезно умолять БУДУЩЕГО БОГА о прощении.

Глава 1

— Жарко, Шур, — Глан смахнул рукавом пот со лба и присел на валявшийся посреди довольно обширной заболоченной поляны ствол дерева. — Предлагаю переждать это пекло, где-нибудь в тенечке. К тому же перекусить не помешает.

На что муравей разумный тут же выдал язвительное:

"Час назад одно самоуверенное (наглое, амбициозное, самовлюбленное) существо пыталось доказать, что именно оно является вершиной божественного промысла, царем (властителем, повелителем) природы и так далее в том же духе. Не так ли, Глан?"

— Да ладно тебе, нудило! Будешь каждое мое слово анализировать. Мало ли что мне в голову взбредет, когда я не в настроении, а всякие настырные формики пристают со всякими тупыми вопросами.

"Сам говорил, — Шуршак выдал яркий слоган, выражающий одновременно боль, обиду и недоумение, — слово — не воробей (птица, птаха, пернатое) вылетит — не поймаешь".

— Ну, прости, брат, коль обидел, — с легкостью повинился Охотник. — Четыре дня тащимся по этому смрадному болоту, тут вольно или невольно, что-нибудь отчебучишь с устатку. А насчет царя природы, так я тебе просто процитировал то, что в одной книжке вычитал. Между прочим, сам виноват, не нужно было провоцировать на полемический диспут. А-то: "у нас у формиков" или "вот мы — формики". Так что для начала поумерь-ка свой муравьиный шовинизм. — Глан и сам не заметил, как едва не попер в очередную словесную атаку на своего не в меру образованного друга, но вовремя спохватился. — Ладно, Шур, проехали, иначе мы от этой вони и духоты вовсе переругаемся.

"А мне тут нравится, — энергично зашевелил усиками муравей-переросток, — обширное поле для натуралистических изысканий (исследований, поисков, синтеза)".

— Короче, натуралист доморощенный, предлагаю сейчас же найти местечко посуше, где можно переждать полуденное пекло и слегка перекусить. Я бы, конечно, не отказался от полноценной похлебки с мясцом картошечкой лучком и прочими вкусностями, но в этом зеленом аду даже дров сухих не найти, даже о чистой воде мечтать не приходится, только то, что в моей фляге на донышке.

"Я же предлагал тебе добыть относительно чистую (свежую, безопасную) воду из одного местного червя, путем отжима. Сам отказался (отверг, отринул, не внял)".

— Ага, спасибочки! Премного благодарны! Но мы уж лучше потерпим, чем пить воду, выжатую из всяких сомнительных червяков.

Неожиданно формик напрягся. Выражаясь понятным для человека языком: встал на четыре задние лапы, а передние вознес над своей хитиновой головой и активно заработал усиками и жвалами. Глана так и подмывало тут же выяснить причину беспокойства приятеля, но он удержался от преждевременных расспросов, позволив разумному муравью закончить свои наблюдения. В позе мыслителя Шуршак простоял пару минут, затем расслабился и, обратив взор своих фасетчатых глаз на человека, выдал: